КРЕМЕНЬ - Страница 3

7

Вели восставшие народы
с несправедливостью бои.
Кровь проливали за свободу
в рядах борцов сыны твои.

Был нов, и радостен, и светел
тот мир, который ты обрел:
сбежав по горным тропам, дети
входили в классы новых школ.

Они учебники открыли,
как двери в свет из темноты,
и знания их окрылили
для воплощенья в жизнь мечты.

Но тучи черные нависли,
и озарившее страну
враг солнце погасить замыслил —
фашисты начали войну.

Мы все по зову и веленью
сердец отправились в поход.
Кто с горцами ходил в сраженье,
их трусами не назовет.

Сказать о нас такое может
лишь лжец, что очернить легко,
своей души не потревожив,
способен даже молоко.

Нам погибать в боях не внове.
Я видел, делался багрян
и таял снег от нашей крови,
от крови, хлещущей из ран.

Как тяжко было извещенье
о смерти сына получать!..
Я тоже ведь в родном селенье,
уйдя на фронт, оставил мать.

8

Я всю войну прошел. Сражаться
на многих довелось фронтах,
и мне не совестно признаться,
что знал усталость, ведал страх.

Но если вновь перед глазами
встают те грозные года,
я говорю: отчизны знамя
я высоко держал всегда!

Себя в бою не опозорил
и трусостью не запятнал.
Не возвожу себя в герои —
как все, я честно воевал.

Как все, в атаку подымался
и под обстрелом и в штыки.
Я малодушным не считался,
хоть и не вышел в смельчаки.

Не раз бывая близок к смерти,
остался все-таки в живых,
хоть и не прятался, поверьте,
от пуль проворнее других.

Я воевал, как все, но выжил,
и дело тут совсем не в том,
что пулям кланялся я ниже
других под вражеским огнем.

В меня впивались пули тоже,
я жив остался им назло —
мой смертный час не пробил, может,
а может, просто повезло,
 
Мы, горцы, доказали кровью,
что мы умеем умирать,
обнявши землю по-сыновьи,
не отступая ни на пядь.

9

Друзья мои, однополчане,
товарищи военных лет,
я памятью о вас изранен,
моей душе покоя нет.

Вы не вернулись в ваши семьи,
вы не вернулись к матерям,
и кажется мне дождь осенний
слезами горькими по вам.

Пусть стали матери седыми,
для вас, я знаю, навсегда
они остались молодыми,
как в предвоенные года.

Сердца, что перестали биться,
сердца погибших на войне,
о вас сегодня скорбно птицы
кричат над нами в вышине.

Есть, правда, люди, кем забыты
жизнь положившие за них.
Раз сами выжили и сыты,
им наплевать на остальных.

Товарищи, однополчане,
друзья, погибшие в боях,
простите мне напоминанье
о них, о черствых их сердцах.

А для меня вслед за рассветом
не день настал, а пала ночь.
Друзья, не знали вы об этом.
Могли ль вы мне тогда помочь?!

И все же помогли. В ту пору,
когда от гор родных вдали
ел хлеб чужой я, мне опорой
вы были, вы меня спасли.

10

Был зимний холод злым и жгучим
и прямо в сердце проникал,
но позади остались кручи —
прошли мы черный перевал.

Я после горьких лет разлуки
вступаю вновь под отчий кров,
и радостно мне слышать звуки
родных, знакомых с детства слов.

У очага хлопочет снова,
подкидывает хворост мать.
Слова наречия родного
в моих стихах звучат опять.

И над моею головою
вновь по-балкарски шелестят
чинары вешнею листвою,
как много лет тому назад.

Народ народом остается,
пока жива народа речь,
пока народу удается
язык от смерти уберечь.

Мы сохранить язык сумели,
от всех врагов уберегли.
Я слышу, вновь у колыбели
звучит напев моей земли.

Названия воды и хлеба
узнали мы от матерей,
«земля» и «радость», «жизнь» и «небо» —
учили с самых первых дней.

О детских радостях поведать
смогли на языке родном,
и, к сожалению, о бедах
пришлось нам говорить потом.